ПРИДВОРНЫЕ ШУТЫ.

Шут — человек во дворце монарха или в доме богатого аристократа, в обязанности которого входит смешить хозяина, его семью и гостей. Шут — аналог клоуна, ассоциируемый, как правило, со Средневековьем. Традиционно шут изображается в шутовском колпаке с бубенцами. Три длинных конца колпака символизируют ослиные уши и хвост — атрибуты карнавальных костюмов во время римских Сатурналий и «ослиных процессий» раннего Средневековья. В руках у шута часто была погремушка: палочка с привязанным к ней бычьим пузырём, в которую насыпался горох. Эта принадлежность была у шутов ещё со времён Древнего Рима. В России шуты украшали себя также гороховой соломой, откуда и пошло название «шут гороховый» Художник-сюрреалист Михаил Хохлачев. Существование профессиональных шутов отмечено уже во времена ранней истории в родоплеменном обществе. Плиний Старший упоминает царского шута (planus regius) описывая визит Апеллеса во дворец эллинистического царя Птолемея I. Тем не менее, в основном определение «шут» ассоциируется с европейским Средневековьем. Шут был символическим близнецом короля. Шуту позволялось больше чем кому-либо, под видом шутки он мог говорить о том, что другим было не дозволено. Шуты воспринимались как люди, оставшиеся по божьей воле недоразвитыми детьми. Не только люди с актёрскими способностями, но и люди с психическими заболеваниями зачастую зарабатывали шутовством средства к существованию. [more= >>>>>>] William Merritt Chase (1849–1916) Keying up. Perkeo. Heidelberg,Pfalzisches museum В Европе Все королевские дворы Средневековья нанимали различного рода шутов, в умения которых входило музицирование, жонглирование, актёрство и загадывание загадок. Eduardo Zamacois y Zabala The Favorite of the King Colección Frankel Family Trust.XIX век В период правления английской королевы Елизаветы I (1558—1603), Уильям Шекспир пишет свои пьесы, часто выводя в них шута в качестве одного из лирических героев. Philip Reinagle (1749-1833)Portrait of Józef Boruwłaski (1739–1837), court dwarf В средневековой Европе шуты нередко выполняли важную социальную роль для привилегированного класса. В связи с отсутствием свободы слова, вельможи не могли открыто критиковать короля, а король не всегда мог себе позволить критиковать особо влиятельных вельмож. За них это делали шуты, часто в завуалированной форме. Если шут переходил границы дозволенного, то наказывали его, а не вельмож. Через кривляния и болтовню шутов представители привилегированной элиты раннего Средневековья доводили до сведения друг друга, а также короля, свои претензии, жалобы, критику или особо рискованные предложения и идеи. C наступлением эпохи Просвещения и Реформации традиция найма шутов прервалась. В России Шутовство имеет на Руси давние традиции. Персонаж русских сказок Иван-дурак часто противопоставляется Царю именно в качестве носителя некого тайного знания, кажущегося глупостью. Александр Дмитриевич Литовченко (1835–1890) Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею.1875 Существует известная парадоксальная фраза: «Смех – дело серьёзное». Однако если вдуматься, то никакого парадокса тут нет. Если вспомнить, как за неуместный смех можно было попасть в опалу, а то и вовсе лишиться жизни. Тем не менее, для многих смех был профессией: шуты, клоуны, скоморохи, буффоны веселили народ не одно столетие. Смеялись иногда и над юродивыми. Но если шуты встречались в разных странах, то юродство наибольшее распространение получило на Руси. Шуты должны были веселить правителей, юродивые – ругать и говорить правду. И над теми, и над другими смеялись, но смех этот был разным, иногда – сквозь слёзы. При русском барском доме или дворце содержались шуты, в обязанности которых входило развлекать забавными выходками господ и гостей. При дворе русских царей, а после и императоров также содержались шуты. Известны придворные шуты Петра Великого Иван Александрович Балакирев, вошедший в историю множеством рассказанных якобы им анекдотов, и Ян д’Акоста, которому за политические и богословские споры Пётр пожаловал остров в Финском заливе и титул «Самоедского Короля». Прослеживается также определённая связь традиции шутовства с традицией юродства, хотя последнее несло существенно большую духовную, сакральную нагрузку. Некоторые исследователи считают также и средневековых шутов носителями древних духовных традиций и тайных знаний. Васнецов Аполлинарий Михайлович (1856-1933) - Скоморохи. 1904 На Руси помимо царского шута существовали ярмарочные шуты — скоморохи. В северо-русских деревнях русалок называют шутовками (от шут — «черт»), чертовками, водянихами. В середине семнадцатого века начался закат русского юродства. Поначалу «Тишайший» Алексей Михайлович к юродивым внешне благоволил. При дворце, в Кремле, находились так называемые «верховые богомольцы», то есть придворные, дворцовые. Они жили у царя вверху и получали от него пищу, одежду и всё содержание. Царь, по старой традиции, участвовал в похоронах юродивых. Но после церковной реформы патриарха Никона все знаменитые блаженные оказались в лагере его противника протопопа Аввакума, и отношение царя к юродству изменилось. «Юродивый», картина Павла Сведомского Юродивый Киприан, который, по преданию, ездил с царём в одной колеснице, попытался передать царю челобитную Аввакума, но царь приказал арестовать Киприана, а вскоре его казнили в Пустозерске. Наступит новый век – век правления Петра первого, и юродство на Руси будет уничтожено почти окончательно. А Покровский собор, построенный Иваном Васильевичем Грозным, чтобы прославлять торжество царской победы, простой народ, почитая заступничество юродивых, упорно именовал Храмом по имени Василия Блаженного. Felix Ehrlich (1866-1931)Musizierender Hofnarr. Signiert, datiert Felix Ehrlich 1895, Считается, что первый настоящий царский шут на Руси появляется тоже при Иване Грозном. Звали его Осип Гвоздев, и закончил он свои дни очень печально – собственно Иван пришиб его. Любовь к шутам и крупномасштабным увеселительным мероприятиям Анна Иоановна унаследовала от своего дяди Петра Первого. Его безудержные развлечения переходили порой все рамки приличий и становились просто кощунственными и издевательскими. Так он собрал Всешутейший собор – пародию на католическую, а позже и на православную церковь. Всешутейшим собором назывались пьяные оргии, организованные в форме богослужения: ларец для бокалов выглядел в точности как большое Евангелие, карлы, скоморохи и шуты были непременными участниками действа. Бывало, что на Святки Всешутейший собор на санях выезжал в город – Петербург или Москву, и всю ночь со свистом и криками ездил по улицам, заезжая в гости к горожанам. Знаменитый сотоварищ Петра, князь Куракин писал в своих записках: «Многие к тем дням приготавливались как бы к смерти. Чем родовитее был хозяин, тем вульгарнее выдумывали над его семейством шутки. Срамил царь фамилии всё громкие, столбовые и заслуженные». «Шуты при дворе императрицы Анны Иоановны» на картине В.Якоби Анна Иоановна, взойдя на престол в 1730-м году, немедленно сделала развлечения главной целью своей жизни. При ней на содержание императорского двора уходило в пять – шесть раз больше средств чем при Петре Первом. Императрица любила, чтобы шуты вокруг неё болтали без умолку, и доверенные лица специально выискивали по России говорливых мужчин и женщин, способных развлечь царицу. Был ещё один путь попадания в шуты – провинность. Именно за провинность шутом сделали князя Михаила Алексеевича Голицына. Louis Joseph de Bourbon-Condé cartoon 1791. Caricature of Louis Joseph de Bourbon (1736-1818) and André Boniface Louis Riquetti de Mirabeau (Mirabeau-Tonneau) (1754-1795). Library of Congress description: "Print shows the Prince de Condé as Don Quixote on a white horse and vicomte de Mirabeau (Mirabeau Tonneau) as Sancho Panza riding on a barrel-shaped ass on wheels, surrounded by a ragged group of counterrevolutionaries forming Condé's army, riding to the defence of the mill of abuse, a windmill situated in the center background, topped with a bust of Louis XVI. The mill is propelled by gusts of flatulence issuing from an allegorical Fame without trumpet, dressed as a jester." Caption: "Marche du Dom Quichotte moderne pour la deffence du Moulin des Abus." ("Don Quixote's modern march in defence of the windmill of abuses.") Имя польского дворцового шута Станьчыка сохранилось в польском фольклоре как синоним острослова, высмеивающего текущие политические события. В период новой истории эта фигура стала символом для многих поляков. Jan Matejko (1838–1893) Stańczyk during a Ball at the Court of Queen Bona after the Loss of Smolensk. Шут — единственный человек на королевском балу, опечаленный новостью, о взятии русскими Смоленска в 1514 году. Wojciech Gerson (1831–1901) Sigismund the Old with Stańczyk at the Wawel Castle. Король Тонга Тауфа’ахау Тупоу IV — первый в новейшей истории монарх, официально нанявший шута на королевскую службу. Шутом стал некто Джесс Богдонофф, призванный на эту должность в 1999 году. Сохранить должность ему, однако не удалось, так как в 2001 «шут» был уличён в серьёзных финансовых хищениях (параллельно Богдонофф занимал должность финансового советника короля) и вынужден был покинуть королевство. Jan Matejko (1838–1893) Stańczyk udaje ból zęba.1855 r. Бубенцы с шутовской шапки, Своим звоном окружили, Я с собой играю в прятки, В ироничной чахну пыли… Я не шут, но мне придётся, Воедино слиться с ролью, Может кто-нибудь найдётся? Кто спасёт меня от боли. Образ свой за бубенцами, Прячу ловко и умело, И сводя концы с концами, Я вперёд шагаю смело. И от вас скрывая правду, Вновь я маску надеваю Ведь её вы видеть рады, А меня никто не знает… За улыбкой грусть таится, Только вам её не видно, Звоном в сердце боль хранится, И за это мне обидно. Я не шут, но мне придётся Песни петь вам, и шутить. Горечь пульсом в теле бьётся, Не хочу шутом я быть… Девушка_Дождя Jan Matejko.Gamrat i Stańczyk. Jan Matejko.Prussian Homage. Georges Rouget (1783–1869) "Triboulet", illustration for the theatre play "Le Roi s'amuse" ("The King Takes His Amusement") by Victor Hugo. Gravure by J. A. Beaucé (1818-1875) and Georges Rouget (1781-1869). Лев Александрович Русов (1926–1988) «Тиль и Ламме»1956 Albrecht de Vriendt (1843–1900)Charles VI of France and Odette.XVIII век Plakat für die Aufführung der Volksoper von Louis Thürler in Bulle Jean-Sifrein Maury.French political cartoon of French cardinal Jean-Sifrein Maury (1746-1817), archbishop of Paris. Library of Congress description : "Print shows Abbé Maury walking a tightrope, attended by the devil disguised as a jester, as nobles encourage him from the left, and on the right, a man and woman, representing members of the Third Estate, attempt to impede his progress." Eduardo Zamacois y Zabala Court jesters playing bowls 1868 Museo de Bilbao W. Goebbels (1804-1824) und H. Goffart.Hofnarr des Königs Karneval.1823 Der Nasenbohrer, eine Algographie von Carsten Eggers Johann Heinrich Füssli Old King Cole - Illustration by w:en:William Wallace Denslow Виктор Михайлович Васнецов (1848–1926 )Шуты 1885 Pieter Bruegel the Elder.(After); Hendrik Hondius I (Print made by); Three Fools of Carnival; three fools playing with their fool's baubles. 1642 Die Gartenlaube (1876) Sebald Beham. Die Dame und der Tod, 1541 Thomas Nast (1840–1902).Liberal Republican Carl Schurz covers a smirk on his face as he holds out a joker head (Horace Greeley's caricature) to Columbia (female personification of the United States). A group of others (Boss Tweed, August Belmont, etc.) is in the background looking on in amusement. 25 мая 1872 Isabela Bavorská a Karel VI. XV век William Holbrook Beard (1825–1900) For What Was I Created?около 1886 Hendrik Gerritsz. Pot (1585–1657) Обратная ссылка на шаблонную карточку автора Nederlands: Flora's mallewagen. Flora, de bloemgodin, zit samen met drie mannen - die drinken en geld wegen - en vrouwen op de mallewagen. Haarlemse wevers hebben hun weefgerei weggegooid en volgen de wagen. Het lot van de wagen is op de achtergrond zichtbaar: het zal in de zee verdwijnen. English: Flora's mallewagen. Allegory of the Tulip Mania. The goddess of flowers is riding along with three drinking and money weighing men and two women on a car. Weavers from Haarlem have thrown away their equipment and are following the car. The destiny of the car is shown in the background: it will disappear in the sea.1640 Frans Hals (1582/1583–1666) Lachende man met kruik, bekend als ‘Peeckelhaeringh’. Jean Fouquet (1420–1480) Portrait of the Ferrara Court Jester Gonella. Шут Я старый шут, мой век был очень длинный, И видел эту жизнь я без прекрас. И пусть мой грим, и мой костюм старинный Помогут вам услышать мой рассказ. Я был шутом, острил и издевался, И рассмешить всегда пытался вас. Я видел много зла и ужасался, И горько плакал по ночам не раз. Шут- дурачок, так многие считают, Но расскажу я по секрету вам, Что в нашей жизни часто так бывает, Что шут дает советы королям. Я заменяю королю глаза и уши, И очень многое могу легко узнать. И с легкостью гляжу я людям в души, Как книгу я могу их прочитать. Все ближе смерть ко мне, я это точно знаю, И мне становится от этого легко. Я с радостью все это оставляю, И отправляюсь очень далеко. Я ухожу туда, где нету фальши, Где нету зависти, предательства, измен. И не могу смотреть на этот мир я дальше, Не видя к лучшему каких-то перемен. Когда-нибудь я вновь сюда вернусь, Когда отмоется от мерзости земля. Ну а пока в глазах моих лишь грусть, Я старый шут, у трона короля... L'art pour apprendre tout, qui se passe au monde. Öl auf Leinwand, 126 x 96 cm. Frankreich 17./18. Jh. Jester. Painting by P.Huys, about 1570. USA, private collection Квентин Массейс (1456/1466–1530)"An Allegory of Folly" (early 16th century) // New York, J. Held Collection Квентин Массейс (1456/1466–1530) Quentin Massys Квентин Массейс .Ill-Matched Lovers; oil on panel Richard Waitt cromartie fool.The Cromartie Fool This grinning man holds a kail stock with a burning candle stuck in the top. This helps identify him as the fool or jester of a Scottish laird, who probably presided over Halloween festivities, such as those described in Robert Burns' poetry. Traditionally, unmarried men and women pulled up kail stocks to confirm the character of their future partner. A candle was then stuck into the end to make a torch. This portrait, painted in 1731, was possibly part of a series depicting Scottish clan members